Вера Никифоровна Бахарева
Вера Никифоровна Бахарева, в девичестве Бурова, родилась в дер. Борисовка, Оренбургской области, Бугурусланского района Речка Кинель, протекающая рядом с деревней, была для ребятишек отрадой жарким летом. «Климат у нас резко-континентальный, так что лето стояло очень жаркое, а зимы были очень холодными», — вспоминает она. Всё деревенское население работало в колхозе, и хозяйство это считалось богатым. Здесь сеяли пшеницу, ячмень, овёс, выращивали горох. Из подсолнечника били душистое растительное масло, которое шло на продажу. Была и своя пасека, так что на трудодни давали не только зерно, но и мёд. В деревне был хороший сельмаг. Жителям Борисовки, которые отличились в сдаче государству зерна, давали справки, по которым они могли без очереди закупить стройматериалы. Тогда с ними было плоховато, а людям хотелось построиться, заменить старые избы новыми, да и молодые семьи стремились жить самостоятельно.
Первый день войны Вере Буровой запомнился отчётливо. Отец Никифор Афанасьевич работал на мельнице. Он пришёл домой на обед и принёс страшную весть о начале войны, о вероломном нападении Германии на Советский Союз. Бабушка Анастасия Матвеевна стала собирать сыну на стол, и было видно, как она, молча, плакала, утирая слёзы. От этого разговора, не совсем понятного детям, от бабушкиных слёз, становилось тревожно на душе и возникало ощущение большой беды, которая подступила к порогу дома.
Вскоре в дом Буровых пришла повестка из военкомата. «Помню, когда мы провожали отца на фронт, цвела картошка, и мы, дети, её пололи. Значит, с отцом прощались в июне, — продолжает рассказ Вера Никифоровна. — Расставались со слезами и причитаниями. Как было знать, вернётся ли он живым».
Вскоре все мужчины ушли воевать, и деревня опустела, остались в ней дети, женщины и старики. Пахать и сеять теперь приходилось на лошадях, потому что работать на колхозном тракторе было некому, а это значит, что посевные площади сократились. Всё собранное зерно отдавали фронту. Для его нужд забрали лучших колхозных лошадей. «Я помню, как их грузили на машины, — говорит Вера Никифоровна. — Но колхозный табун был большой, и конюшня до конца не опустела, в ней осталось больше 150 лошадей. Нашу маму Марию Никифоровну Бурову поставили работать конюхом». Напоить такой табун зимой было непросто. Воду вручную качали из колодца, глубиной 18 метров, и тратили на это много сил.
Летом лошадей выгоняли на пастбище, и там, в поле, для тех, кто выпасал колхозный табун, готовили обед — давали суп-лапшу и кусочек хлеба. Мария Никифоровна лапшу съедала, а хлеб несла домой, детям, делила его на всех и просила каждого подольше жевать свой кусочек, чтобы сильнее почувствовать его сладость. Дома своих было пятеро, да ещё прибавилось двое пацанов сестры отца Стеши, у которой муж пропал без вести.
По нынешним меркам деревенский народ и до войны питался скудно, а теперь в деревню пришёл голод. Каждая семья надеялась на свой огород, он в основном и кормил. Известно, что выжила деревня благодаря картошке и молоку. У семьи Буровых была корова, она помогала спасаться от голода и поднимать детей.
«Мы, ребятишки, тоже работали, сортировали зерно, потому что больше заниматься этим было некому, не хватало рук, — продолжает Вера Никифоровна. — Помню, училась я во 2-ом классе, и с первым снегом к нам во двор бригадир Степан привёз 4 или 5 мешков зерна. Две зимы подряд до конца апреля мы в школу не ходили, а выбирали зерно, отделяя его от сорняков. Особенно не любили перебирать овёс: сорные семена почти не отличались от семян культурных. Так что гулять было некогда, да и валенки имелись одни на всех. На улицу ходили по очереди».
Деревенские женщины отправляли много посылок с вязаными носками, варежками, перчатками. В доме Буровых занимались этим бабушка, мама и Стеша. Собирались вместе в назначенный час, пряли, вязали и, конечно, пели. К взрослым голосам добавлялись голоса детей. Это были особые, дорогие сердцу минуты, когда звучали красивые задушевные песни. Они несли особые тепло и свет, были крепкой надёжной оградой, которая, казалось бы, способна защитить даже от такой страшной беды, как война.
«Хорошо помню, что пели «Синий платочек, пели ещё одну фронтовую песню, где были такие слова: «Медсестра дорогая Анюта, подползла и сказала: живой, — вспоминает Вера Никифоровна. — От этих слов наворачивались слёзы на глаза, и появлялась вера в то, что отец обязательно выживет в огне войны».
Однако, не все мужчины считали своим долгом защищать родину от врага. Были и дезертиры, которые убегали с фронта и прятались в лесах. Вера Никифоровна вспоминает, как недалеко от деревни пряталась в ближайшем лесу группа беглецов. Было их человек восемь, и спасались они тем, что воровали у местного населения. В деревенских домах пропадали то овца, то телёнок. В доме Буровых однажды зимой воры залезли в погреб, где хранилась картошка, набрали клубней, а погреб закрыть не удосужились. Всё, что там оставалось, помёрзло. «Тогда мама собрала вещи отца, пиджак, рубашку и поехала в дальние деревни, километров за 100 от нас, — продолжает Вера Никифоровна. — Помню, что привезла она картошки на семена и целое ведро топлёного масла».
Картошки до весны не хватало. С наступлением тепла не от хорошей жизни выкапывали мёрзлую картошку, оставшуюся в земле по осени, тёрли её и пекли оладьи. Ели их с простоквашей, и в голодное время это было очень вкусным угощением.
А летом в еду шёл разнообразный подножный корм, варили щи из свекольной ботвы, из обычного и конского щавеля, собирали, сушили и мололи лебеду, добавляя её в муку. Но, конечно, вкуснее картошки ничего не было. Варили её в мундире в чугунках, затем чистили, резали, ставили в печку и слегка запекали. А потом подавали к обеду вместо хлеба.
«Был у нас, ребятишек, на речке Кинель свой питательный пункт, — смеётся Вера Никифоровна. — По очереди мы бреднем ловили рыбу, её в речке было много. Разводили костёр, ставили на два камня сковороду, да такую огромную, каких я в своей жизни больше не встречала. Жарили на этой сковороде рыбу и наедались досыта. Пацаны ловили раков. Правда, во время войны мы позабыли вкус соли. Стоила она очень дорого, а у нас ни на соль, ни на что другое денег не было».
Зато в колхозе на трудодни давали сахарный песок. Но чтобы его получить, нужно было полоть сахарную свёклу. «Помню, утром бабушка нас, детей, покормит, и мы отправляемся полоть колхозную свёклу, — продолжает Вера Никифоровна свой рассказ. — Делились на звенья по 10 человек. Каждому из звена нужно было выполоть по одному гектару. Однажды вместо песка дали бидон патоки. Наливали её в блюдце, ставили на стол и ели с блинами. Ох, и вкусно было!»
Дом у Буровых был большой, но и тот оказался тесным, когда поселили в него эвакуированных женщин из Белоруссии, Ленинграда и Киева. Работать их направили на заготовку леса для общественной столовой. Посмотрела на них Мария Никифоровна — одежонка на всех лёгонькая, городская. В зимнем лесу в такой одежде не выживешь. Достала с печки два мешка вязаных вещей. В одном старое, ношенное, в другом — новое. И давай вытряхивать, подыскивать каждой жиличке шерстяные носки, чулки, кофты, безрукавки. Всем дала тёплые платки. Долго потом после войны эти женщины слали письма в дом Буровых.
День окончания войны Вера Бурова хорошо помнит. Вокруг было столько радости и ликовании, что, казалось, ничего больше и не надо, как только знать, что войны больше нет. Плакали от радости, пели, плясали. В каждом сердце возродилась надежда на другую, спокойную, счастливую жизнь, без голода, лишений и непосильной работы.
В дом Буровых в 1946 году прибыл отец Никифор Афанасьевич. Он прошёл всю войну, был ранен, но вернулся к родному порогу. И для семьи это была ещё одна большая радость. «Папа привёз нам гостинцы, — говорит Вера Никифоровна. — Это был никогда невиданный нами кусковой сахар и селёдка. Огромная, толстая, жирная, а главное, солёная рыбина. Я до сих пор её помню».
В деревне Борисовка во время войны почти в каждый дом пришла похоронка. Не все деревенские мужчины вернулись к своим семьям. Многие полегли на полях сражений, заплатили своей жизнью за наше мирное небо над головой, за будущее своих детей и внуков. «День Победы — это праздник со слезами на глазах» — точнее трудно сказать. И дети войны хорошо это понимают.
Галина Фомичёва
