В том году, когда Николай и Лена Ивановы заканчивали педагогический, распределение было неважным — буквально всех, в том числе и семейных, рассылали по дальним районам области. Сказать по правде, Николая это не пугало — он и сам вырос в таком районе и готов был работать где угодно. Но Лена, тоже приехавшая когда-то из маленького городишки, уже успела привыкнуть к столичной жизни, и возвращаться в глушь категорически не хотела.
— Вот, если бы ты меня любил по-настоящему — нашёл бы выход! — сказала она мужу, прочитав на доске у ректората список вакансий.
За два года семейной жизни к подобным заявлениям жены Николай привык. Она — первая красавица на курсе — вышла замуж за него — обычного парня — и считала, что теперь Николай должен чуть ли не постоянно доказывать ей свою любовь.
Весь вечер Лена пребывала в дурном настроении, не отрываясь, читала какую-то книжку и на вопросы отвечала односложно.
Наутро Николай решил действовать, и отправился в школу, где они полгода назад были на практике.
— Я бы, Коленька, и тебя, и Лену обязательно взяла — сказала ему директриса — полная добродушная тётка, — но вот беда — общежития у нас нет. А из институтского вас, конечно, попросят…
Когда Николай рассказал о своём походе в школу, Лена надулась ещё сильнее.
— Выходит, и в самом деле грязь месить придётся, — проговорила она ледяным тоном, — стоило в институте учиться!
О том, чтобы снять квартиру на учительскую зарплату, нечего было и думать.
Прошло несколько дней, и вдруг один из их однокурсников, который жил на окраине, почти у самой окружной, случайно упомянул, что в их микрорайоне требуется дворник. И, что самое главное — вроде бы квартиру дают.
Николай времени терять не стал, и вскоре уже входил в курс своих новых обязанностей. Правда, квартира оказалась в малосемейке, но Лена всё равно была довольна и теперь смотрела на него ласково.
— Вот только знакомым не будем говорить, что ты дворником устроился, ладно, Коль?
Николай согласился, хотя в своей работе ничего зазорного не видел.
В отпуск после окончания института Лене пришлось ехать вдвоём с подругой — Николая новое начальство не отпустило.
Школа, в которой с сентября начали работать Ивановы, находилась в другом районе, и поэтому коллеги, ученики и их родители вряд ли могли видеть Николая метущим двор. Этим он занимался с пяти утра, в семь будил Лену, и они отправлялись на уроки. Вечерами готовились к занятиям, а потом Николай снова возвращался к своим дворницким делам.
Так прошёл год. Жизнь Николая и Лены прочно вошла в новую колею, и настало время подумать о ребёнке. Долго думать они не стали, и к следующему маю до родов оставалось, что называется, всего ничего. Правда, рассуждения на тему «вот если бы ты меня любил по-настоящему…» Николай теперь слышал ещё чаще, чем прежде. Но что поделаешь — беременная… Ему пришлось заняться репетиторством, потому что рожать Лена решила в платном роддоме, и стоить роды должны были недёшево.
— Хочу успеть к маме съездить, — вдруг объявила она однажды вечером, — хотя бы на несколько дней!
— С ума сошла! С таким животом в автобусе трястись!
— Ну, значит, вертолёт закажи, — фыркнула Лена, — слабо?
И добавила, что если Николай не хочет ехать — она отправится одна.
Таким образом, вопрос был исчерпан, и на следующее утро они уехали.
Городок, в котором жили родители Лены, находился в четырёх часах езды от Москвы, далеко в стороне от трассы. Здесь голоса весны не заглушал шум уличного движения, и они звучали в полную силу. Вдоль аллеи, ведущей от автостанции, благоухала сирень.
Родителей они застали в огороде за высаживанием помидоров. Мать — маленькая, кругленькая — завидев Николая и Лену, всплеснула руками от удивления:
— Господи, дочка, как же это ты — на сносях — и в дорогу! И не предупредила…
— А я хорошо себя чувствую! Вот повидаем вас, и послезавтра обратно.
— Да ты уж и рожала бы здесь! Как думаешь, сынок? — повернулась она к Николаю, как бы ища у него поддержки.
Николай только плечами пожал.
— Этого ещё не хватало, — ответила за него Лена, — я рожать в Москве буду!
Солнце уже перевалило за полдень, в синем небе мелькали стрижи.
— Ладно, — проговорил отец, — высокий, худощавый и почти совсем седой, — в Москве, так в Москве — вам, молодым видней. И добавил, обтирая руки ветошью, — Собирай на стол, мать, детей встречать будем. А утречком мы с Николаем на рыбалку пойдём!
И они двинулись по тропинке к дому.
Однако порыбачить Николаю не пришлось.
В начале четвертого его растолкала Лена:
— Коль, а Коль, у меня, кажется, схватки!
— Да ты что! — вскинулся Николай, с которого разом слетел сон, — Сильные?
— Не сильные! Я не хочу здесь рожать!
— Ну, всё равно, в больницу надо!
Проснулись родители, началась беготня.
Вызывать «Скорую» Лена не захотела. И то сказать — больница находилась на соседней улице, буквально в двух шагах.
— Прогуляюсь по воздуху, может всё и стихнет! — заявила она. И увидев, что мать торопливо одевается, отрезала:
— Меня Коля проводит!
Стояло холодное майское утро, молочно-белое от цветущих яблонь. На улице не было ни души.
Здание родильного отделения издали показалось Николаю и Лене подозрительно тёмным. Когда они подошли поближе, их опасения подтвердились — на двери висел большой замок, а из объявления следовало, что в связи с ремонтом, рожениц принимают в роддоме соседнего города.
В больничном приёмном покое дежурный врач, увидев перед собой беременную, да ещё и со схватками — только руками развёл:
— Вы, что же, девушка, не в курсе что ли — у нас родильное на ремонте!
— Мы не местные — ответил за неё Николай, — А до ближайшего роддома сколько ехать?
— Тридцать километров!
— Коля, я хочу в Москве рожать, скажи, чтобы мне укол какой-нибудь сделали!
— Сделаем, сделаем, — пообещал доктор, — и в роддом отвезём.
— В Москву?
— Да полно, девушка, какая уж тут Москва!
И стал звонить в «Скорую».
Но оказалось, что машина там всего одна, да и она на вызове в дальней деревне.
Между тем схватки у Лены как-будто усилились.
— Ладно, — сказал доктор, стараясь сохранять в голосе бодрые интонации, — сейчас мы вам палату организуем, капельницу поставим, гинеколога вызовем. А там, глядишь, и «Скорая» приедет.
Лена насуплено молчала, отвернувшись к окну.
В это время послышался шум, и в приёмный покой буквально ворвался высокий лохматый парень лет тридцати.
— Что же это у нас, едрить — колотить, за больница, — выпалил он, — у меня, понимаешь, жена третьего рожает, а родилка на замке!
— Ремонт у нас, — ответил врач, — слышал такое слово? Жена твоя где?
— В машине, где же ещё.
— К соседям везти придётся!
— А там примут?
— Примут, примут — договорено! Вот, кстати, и ребят захватишь — место-то найдется?
— Сто пудов! Тоже рожать что ли?
— Нет, в футбол играть! — съязвила Лена, морщась во время очередной схватки.
Николай с сомнением посмотрел на лохматого парня.
— Может, всё же «Скорую» дождёмся? — тихо сказал он Лене.
— Я не хочу здесь оставаться! — сердито ответила она. Про московский роддом Лена уже не вспоминала.
У двери приёмного покоя стояла потрёпанная «Копейка», на заднем сидении которой охала жена лохматого парня. Она молча подвинулась, и Лена поместилась рядом с ней.
Машина выехала из больничного двора и, набирая скорость, помчалась по улице.
— Зверь-тачка, не гляди, что мятая, — балагурил парень, — в семь секунд домчим. Терпите, бабоньки! Я и дорогу короткую знаю, чай местный!
Он свернул в один из переулков и выехал на грунтовку, тянущуюся вдоль железной дороги.
— Так ближе, считай, километров на пять! Дождей давно не было, глядишь и проедем!
Дорога и в самом деле была сухой, но, проехав километра три-четыре «зверь-тачка» вдруг пошла какими-то рывками и, в конце концов, остановилась.
— Щас починим, плёвое дело, — парень откинул капот и стал ковыряться в моторе.
— Вечером чинить надо было, а не с Васькой водку жрать! — набросилась на него жена, — сам же, гад такой, говорил, что она у тебя весь день глохла!
— Да ведь я… это самое… думал, может так…случайно!
Николай вышел из машины и огляделся по сторонам. Справа тянулась железнодорожная насыпь, слева темнел сосновый лес. Место было совершенно безлюдным, на заднем сиденье стонали две рожающие женщины, а по лицу водителя было не похоже, что мотор вскоре заработает.
Восток уже розовел, в придорожных кустах заливались соловьи. Мысли Николая беспорядочно метались. Он пытался найти хоть какой-нибудь выход, но ничего путного в голову не приходило. Парень между тем всё глубже закапывался в мотор, бормоча: «Ничего, бабоньки, ничего, семь секунд — и поедем!»
Издалека донёсся шум приближающейся электрички. И, даже не успев, как следует, подумать, Николай перескочил канаву, отделяющую грунтовку от насыпи и встал между двумя рельсами, голубовато поблескивающими под утренним небом. Электричка угрожающе гудела, Николаю казалось даже, что через лобовое стекло он видит злое лицо машиниста, но он знал, что ни за что не отойдёт в сторону.
Поезд остановился буквально в трёх шагах от Николая, один из машинистов выскочил из кабины, давясь матерной руганью, но увидев двух беременных с трудом ковыляющих к насыпи, кинулся помогать. Водитель бросил машину, даже не закрыв капот, и суетился, оставляя на одежде окружающих масляные пятна.
На вокзале соседнего города, куда электричка прибыла минут через двадцать, их забрала «Скорая», и ещё через несколько минут беременные оказались в роддоме.
— А ты что, ждать не будешь? — спросил Николай, заметив, что его новый знакомый, которого, как оказалось, звали Петькой, собирается уходить.
— А на фига? Чай, родит, не впервой. Мне тачку забрать надо, да и вообще, — он пошевелил в воздухе пальцами, — так что бывай!
Николай остался один. В углу маленького холла на столике стоял графин с водой, но стакана не было. Николай огляделся по сторонам, сделал несколько глотков прямо из горлышка, потом уселся на жёсткий диван и стал ждать. После бессонной ночи он, было, задремал, и проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо.
— Эй, папаша, — будила его пожилая санитарка, — вставай, всё проспишь! Сын у тебя!
На следующий день Николай отправился в Москву, взял отпуск и вернулся. О подробностях их поездки в роддом рассказывать родителям он не стал. Каждый день Николай навещал Лену, несколько раз она показывала ему через окно малыша, а вечером, накануне выписки ей даже разрешили ненадолго выйти к мужу в приёмную.
— Всё тут, конечно, убогонько, — сказала она, осматриваясь — то ли дело в Москве, в платном!
— Вот и надо было в Москве оставаться!
— Убедить меня должен был, чтобы не уезжала!
Николай вспомнил их разговор накануне отъезда, но промолчал.
— А у Светки тоже мальчик, — вдруг сообщила Лена.
— Это у той, с которой мы вместе сюда добирались?
— Нашёл что вспоминать! У меня сейчас голова разболится…
Через холл, о чём-то разговаривая, прошли две медсестры.
— Ну, ладно, — поднялась Лена, — слава богу, всё обошлось. Ещё и деньги сэкономили. Так что с тебя теперь дублёнка — такая как у Машки. Замётано?
Назавтра Николай и родители приехали за Леной на «Рафике», который отец заказал у себя на фабрике. Решено было, что Лена с малышом месяц-другой поживёт дома, а потом Николай заберёт её в Москву. Настроение у Лены прямо сказать было неважным — оказалось, что Николай привёз не тот чепчик, и она не преминула заявить, что «если бы он любил её …». Ну, и так далее.
И тут выяснилось, что Светлану тоже выписывают в этот день, и что муж прибыл за ней без машины, которая, по его словам, снова сломалась в самый последний момент. Вид у Петьки был потрёпанный, на рубахе красовались знакомые масляные пятна.
— Ерунда, — хорохорился он, — доедем. Семь секунд — и тачку найду!
— Ребятишки, давайте с нами, — засуетились родители Лены, — места хватит.
Все разместились в салоне, а Петька уселся рядом с водителем.
Машина тронулась, и Николай, держащий на руках сына, смотрел, как малыш смешно морщит носик, время от времени покряхтывая.
— Шеф, тормозни на минутку, — послышался спереди голос Петьки, — пивка взять надо!
— Что, трубы горят? — поинтересовалась его жена.
Петька сделал неопределенный жест, и скрылся за дверью магазина напротив.
— А ты, милая, говорят, третьего родила, — повернулась к Светлане мать Лены, — Хорошенький! — И, кивнув в сторону места, где только что сидел Петька, осторожно добавила, — а твой-то шебутной какой, прости господи!
— Он ещё сейчас потише стал, повзрослел, видать, — отозвалась Светлана, — а по молодости-то что выделывал! Сколько раз от него уходила…
И добавила с той откровенностью, которая иногда появляется в разговоре с незнакомыми людьми:
— Люблю я его, дурака, что поделаешь!
В это время из магазина вышел Петька и плюхнулся на своё место.
— Вперёд, командир! — бросил он водителю, пытаясь поддеть пробку перочинным ножом, — дуй во всю железку!
Борис Аронов
