11 января 1960 года был подписан приказ о создании Центра подготовки космонавтов (ЦПК). В марте приказом Главкома ВВС была организована в/ч 26266. 7 марта 1960 года считается днём рождения отряда космонавтов. С первых дней организации отряда начались теоретические занятия и парашютная подготовка.
Борис Черток, первый заместитель Главного конструктора Сергея Королёва написал в своих воспоминаниях: «…впервые увидев возможных космонавтов, я был разочарован. Они запомнились мне молодыми, похожими друг на друга и не очень серьёзными лейтенантами…. Если бы нам тогда сказали, что черед несколько лет эти мальчики один за другим станут Героями, а некоторые даже генералами, я бы ответил, что такое возможно только во время войны…»
Они действительно были молодыми лётчиками, весёлыми, общительными, но в то же время военными людьми, знающими, что такое дисциплина.
Медсестра Галина Нурутдиновна Фатахутдинова рассказывает:
« Мне посчастливилось участвовать в исследованиях по отбору космонавтов из числа лётчиков, а в дальнейшем работать с отобранным первым отрядом космонавтов. Их было около 20 человек.
Здесь была строгая секретность. Я давала торжественное обещание и клятву о неразглашении происходящего на работе. Моя близкая подруга узнала о том, что я работала в ЦНИАГе только спустя 40 лет.
И дисциплина была жёсткой, не только в отряде Каманина, но и у медперсонала. Мы стояли навытяжку, приветствуя начмеда. Даже в жару мы должны были быть в чулках, в косынке, белом халате с длинным рукавом.
Космонавтов из госпиталя не выпускали, и однажды они попросили меня купить им авторучки. Собрали деньги, и я всем купила одинаковые ручки с золотым пером.
В ЛОР отделении, где я работала, исследовали вестибулярный аппарат. Сюда входило обследование на качелях, исследование слуха в барокамере, калорическая проба и другие исследования.
Одним из самых суровых испытаний были качели. Не обычные, которые ходят по дуге, а абсолютно горизонтальные. Две сестры по очереди толкали их сзади, а спереди стоял военврач с секундомером и засекал изменения в зрачках, потом появление испарины, тошноты, рвоты. Тех, у кого появлялась испарина, сразу исключали. Вспоминается, как-то проходил такое испытание Юрий Гагарин. Военврачу показалось, что он увидел изменение в зрачках Юры и приказал остановить качели, внимательно всматриваясь в его зрачки. Гагарин улыбнулся, отпустил какую-то шутку, от которой девчонки-медсестры прыснули, и врач улыбнулся и продолжил обследование.
В отряде подобрались лётчики из разных мест, разного возраста и воспитания, но все они были дружны и сплочены своим делом.
Работать с ними было интересно и весело. Размещались они все в одной огромной палате в неврологическом отделении и, шутя, называли её «палатой лордов».
Каждый из них был интересной личностью.
Так, Андриан Николаев всегда был молчалив, всегда сидел в кресле с книгой, был спокойным и уверенным.
А Павел Попович всегда был в движении, весел, улыбчив, балагурил, было видно, что он связывал между собой весь отряд. Мы, сотрудники, в то время думали, что если будет полёт, то он полетит первым. Иногда они шутили: «Берите у нас автографы, после полёта к нам будет подойти затруднительно».
Так оно и было, но две фотографии с дарственными надписями Юрий Алексеевич Гагарин мне всё же подарил после полёта. Первую из них он подписал той самой ручкой с золотым пером.
Гагарин был прост в общении, остроумен, весел и очень любил петь. Знал слова многих популярных песен тех времен. Юра объявлял: «Ну, пойдемте, попоём!» И мы, освободившись от исполнения назначений врачей, собирались, чтобы пообщаться, попеть. Все любили популярную в то время песню О. Фельцмана «Ландыши» и «Ты на прощанье мне сказал до завтра» — это вальс, и тогда мы вальсировали, подпевая себе.
Это были очень трогательные моменты.
После всех испытаний и тренировок лётчики снова поступали в госпиталь. И снова исследования, проверки влияния этих испытаний на организм.
Но главного мы не знали, и не могли знать: кто? когда? Это была тайна за семью печатями.
