БОРИС АРОНОВ
СТРАНСТВУЮЩИЙ АЛЬБАТРОС
РАССКАЗ
Врач Пётр Васильевич Карпов – худощавый человек лет тридцати пяти – закончив приём, стал торопливо переодеваться. Перекусить он уже не успевал, хотя жил неподалеку от поликлиники – было около двух, собеседование назначили на три, а от Ясенева до центра путь не близкий.
Клиника «Эскулап» занимала первый этаж жилого дома в одном из Арбатских переулков. Броская вывеска над дверью была видна издалека, а справа от входа висела другая, поменьше, озаглавленная: перечень оказываемых услуг. Растущие вдоль ограды клёны роняли жёлтые листья на припаркованные машины.
Прежде, чем войти, Карпов посмотрел на часы. Дорога заняла чуть больше часа, но до других мест, где ему предлагали совмещение, было ещё дальше. Необходимость найти дополнительную работу возникла несколько месяцев назад, когда они с женой взяли ипотеку. Оба были не москвичами, учились вместе, и теперь работали в одной поликлинике, он невропатологом, она – терапевтом. После окончания института Карповы целых десять лет скитались по частным квартирам, пока, наконец, не появилась своя… Правда, расплачиваться за неё предстояло ещё очень долго, но зато теперь можно было подумать о ребёнке.
В коридорах «Эскулапа» преобладали светло-голубые тона, а в директорском кабинете всё было тёмным и солидным. Директор – пожилой, лысоватый, в дорогих очках — задал Петру Васильевичу с десяток вопросов, перелистал его документы и, наконец, сказал:
— Невропатолога у нас нет, принимать будете каждый день. С половины четвёртого до восьми. И на медосмотры ездить.
И, чуть помедлив, добавил:
— По выходным тоже.
— Это как, совсем без выходных? – удивился Карпов.
— Ну, скажем, двух воскресений в месяц для отдыха вам хватит? – нахмурился директор. – Платим мы хорошо, так что, сами понимаете, отдача должна быть…
Пётр Васильевич кивнул.
— И не забывайте, учреждение у нас коммерческое, снова заговорил директор, — присутствуют некоторые э…э… особенности. Здесь клиент всегда прав!
— Пациент, — машинально поправил доктор.
— Нет, именно клиент! – сдвинул брови директор. – Советую это хорошо запомнить.
Шагая к метро, Карпов ощущал на дне души какой-то неприятный осадок, но после, в вагоне стал думать о том, что денег теперь хватит на взносы за ипотеку («лет за двадцать, глядишь, и расплатимся»), да и на новую мебель наскрести будет можно. «Заканчиваю я в два…ну, иногда в полтретьего, — мысленно рассуждал доктор, — можно чаю в буфете выпить, а нет – бутерброды с собой возьму… ничего, справлюсь».
По дороге домой Пётр Васильевич зашёл в гастроном за хлебом. Был конец рабочего дня, и в кассу выстроилась длинная очередь, которая продвигалась очень медленно. По телевизору, водружённому на высокий штатив, шёл фильм о пернатых. На экране большая птица, недовольно нахохлившись, сидела в вольере, а голос за кадром объяснял, что это – странствующий альбатрос, и поместили его сюда ненадолго, лишь для того, чтобы прикрепить миниатюрную видеокамеру. «Его жизнь – полёт, в день до тысячи километров, — восторгался диктор. — Сейчас вы увидите кадры, снятые этой камерой!»
И перед зрителем распахнулся сверкающий морской простор. Далеко внизу видны были скалистые острова, а в объектив нет-нет и попадала такая же птица, летящая рядом в неоглядной синеве.
«Это его подруга, — продолжал невидимый ведущий, — пары у альбатросов очень стойкие, живут вместе чуть ли не всю жизнь!»
А птицы летели всё дальше и дальше, и от этой картины веяло такой бесконечной свободой, что у доктора на мгновение захватило дух.
Оказавшись на улице, Карпов решил позвонить жене – не надо ли купить ещё что-нибудь к ужину, но оказалось, что она ещё на работе.
— Понимаешь, тут у нас Наталья заболела, а у неё вечерний приём. Ну, меня и попросили… Заплатить обещали, немного, конечно, но на дороге не валяется. Кстати, ты в «Эскулапе» был?
— Был.
— Ну и?
— Работаю с завтрашнего для. С полчетвёртого до восьми.
— А успевать будешь?
— Постараюсь.
Ночью Петру Васильевичу приснилось будто, он летает в прозрачной голубизне, поднимаясь всё выше и выше, но вдруг зазвонил будильник, и слезливое осеннее утро заполонило душу. Карповы стали торопливо собираться — опаздывать на работу было нельзя. А ещё надо успеть позавтракать, потому что домой им предстояло вернуться только поздно вечером.
