СТРАНСТВУЮЩИЙ АЛЬБАТРОС

РАССКАЗ

Врач Пётр Васильевич Карпов – худощавый человек лет тридцати пяти – закончив приём, стал торопливо переодеваться. Перекусить он уже  не успевал, хотя жил неподалеку от поликлиники – было около двух,  собеседование назначили на три, а от  Ясенева до центра путь не близкий.

Клиника «Эскулап» занимала первый этаж жилого дома в одном из Арбатских переулков. Броская вывеска над дверью была видна издалека, а справа от входа висела другая, поменьше, озаглавленная: перечень оказываемых услуг. Растущие вдоль ограды клёны роняли жёлтые листья на припаркованные машины.

Прежде, чем войти, Карпов посмотрел на часы. Дорога заняла  чуть больше часа, но до других мест, где ему предлагали совмещение, было ещё дальше. Необходимость найти дополнительную работу возникла несколько месяцев назад, когда они с женой взяли ипотеку.  Оба  были не москвичами, учились вместе, и теперь работали в одной поликлинике, он невропатологом, она – терапевтом. После окончания института Карповы целых десять лет скитались по частным квартирам, пока, наконец, не появилась своя… Правда, расплачиваться за неё предстояло ещё очень долго, но зато теперь можно было подумать о ребёнке.

В коридорах «Эскулапа» преобладали светло-голубые тона, а в директорском кабинете всё было тёмным и солидным. Директор – пожилой, лысоватый, в дорогих очках — задал Петру Васильевичу с десяток вопросов, перелистал его документы и, наконец, сказал:

— Невропатолога у нас нет, принимать будете каждый день. С половины четвёртого до восьми. И на медосмотры ездить.

И, чуть помедлив, добавил:

— По выходным тоже.

— Это как, совсем без выходных? – удивился Карпов.

— Ну, скажем, двух воскресений в месяц для отдыха вам хватит? – нахмурился директор. – Платим мы хорошо, так что, сами понимаете, отдача должна быть…

Пётр Васильевич кивнул.

— И не забывайте, учреждение у нас коммерческое, снова заговорил директор, — присутствуют некоторые э…э… особенности. Здесь клиент всегда прав!

— Пациент, — машинально поправил доктор.

— Нет, именно клиент! – сдвинул брови директор. – Советую это хорошо запомнить.

Шагая к метро, Карпов ощущал на дне души какой-то неприятный осадок, но после, в вагоне стал думать о том, что денег теперь хватит на взносы за ипотеку («лет за двадцать, глядишь, и расплатимся»), да и на новую мебель  наскрести будет можно. «Заканчиваю я в два…ну, иногда в полтретьего, — мысленно рассуждал доктор, — можно чаю в буфете выпить, а нет – бутерброды с собой возьму… ничего, справлюсь».

По дороге домой Пётр Васильевич зашёл в гастроном за хлебом. Был конец рабочего дня, и в кассу выстроилась длинная очередь, которая продвигалась очень медленно. По телевизору, водружённому на высокий штатив, шёл фильм о пернатых. На экране большая птица, недовольно нахохлившись, сидела в вольере, а голос за кадром объяснял, что это – странствующий альбатрос, и поместили его сюда ненадолго,  лишь для того, чтобы прикрепить миниатюрную видеокамеру. «Его жизнь – полёт, в день до тысячи километров, — восторгался диктор. — Сейчас вы увидите кадры, снятые этой камерой!»

И перед зрителем распахнулся сверкающий морской простор. Далеко внизу видны были скалистые острова, а в объектив нет-нет и попадала такая же птица, летящая рядом в неоглядной синеве.

«Это его подруга, — продолжал невидимый ведущий, — пары у альбатросов очень стойкие, живут вместе чуть ли не всю жизнь!»

А птицы летели всё дальше и дальше, и от этой картины веяло такой бесконечной свободой, что у доктора на мгновение захватило дух.

Оказавшись на улице, Карпов решил позвонить жене – не надо ли купить ещё что-нибудь к ужину, но оказалось, что она ещё на работе.

— Понимаешь, тут у нас Наталья заболела, а у неё вечерний приём. Ну, меня и попросили… Заплатить обещали, немного, конечно, но на дороге не валяется. Кстати, ты в  «Эскулапе» был?

— Был.

— Ну и?

— Работаю с завтрашнего для. С полчетвёртого до восьми.

— А успевать будешь?

— Постараюсь.

Ночью Петру Васильевичу приснилось будто, он летает в прозрачной голубизне, поднимаясь всё выше и выше, но вдруг зазвонил будильник, и слезливое осеннее утро заполонило душу. Карповы стали торопливо собираться — опаздывать на работу было нельзя. А ещё надо успеть позавтракать, потому что домой им предстояло вернуться только поздно вечером.

Но многие знают Бориса Михайловича как поэта и прозаика, внимательно следят за его творчеством и с интересом читают новые рассказы и новые стихи. Именно в качестве литератора Борис Михайлович побывал в нашей студии. Беседовала с ним редактор «ТВ Покров» Наталья Гусева.

Корр.: Как Вам сегодня пишется,  Борис Михайлович? Какие темы для творчества Вы выбираете? Появилась возможность издать очередную книгу?

Аронов: Темы остались прежними, ведь поэзия в каком-то смысле – отражение души. Конечно, с течением времени стихи могут стать более совершенными, могут затрагивать новые темы, но их направленность остаётся прежней.  Безусловно, к своим стихам относишься очень критично, переделываешь их помногу раз, поэтому они очень дороги, как любая вещь, над которой долгое время работаешь.

Последняя книга моих  стихов вышла достаточно давно. Потом вышли две книги прозы. С тех пор написано довольно большое количество стихов, которые ещё нигде не публиковались за редким исключением. И сегодня я несколько стихотворений прочту.

Уходит день,

Порою моросит.

Осенний сад

Теряет облаченье.

И почему-то

Хочется просить

У всех прощенья.

И всё короче

Башенка свечи,

И света круг

Становится всё уже.

И тихо-тихо

Музыка звучит

Неясно где —

Внутри или снаружи.

*     *     *

Давай сегодня

Говорить о пустяках,

Давай по улицам

Бродить без цели.

Так, вдохни июль

И позабудь про бег

Минут.

Пусть наши души

Хоть чуть-чуть

Передохнут.

*      *     *

Станция.

Жёлтые клёны.

Пусто и дымно.

Поезд,

Слова у вагона:

«Ты не звони мне».

Небо остыло

И стало выцветшим ситцем.

Тянутся

Стая за стаей

В Африку птицы.

Ветер,

Скользящий по коже.

Дальние дали.

Лето догнать ещё можно,

Счастье

Едва ли.

Корр.: Борис Михайлович, Вы говорили как-то, что последние строки чаще приходят первыми и дают импульс всему стихотворению.
Аронов: Да, это манера письма, индивидуальная особенность. У меня именно так получается: сначала приходит последняя строчка или несколько строчек, а затем стихотворение выстраивается вверх. Но дело даже не в этом. Мне кажется, что в стихах, как и в прозе, нужен парадокс. Нужно найти что-то нестандартное, иначе ни стихотворение, ни рассказ звучать не будут. Процесс творчества, на мой взгляд, и предполагает поиск этого парадокса.

*     *     *

Мы жили весло,

Сполна, не зная лени.

Но вот уже и седина,

И боль в колене.

Осенней клумбы под окном

Узор ковровый,

Ужель не вспомнят нас потом,

Хотя бы словом?

Полны озёра синевой,

Желтеет поле.

А ты смеёшься,

Нам с тобой

Не всё равно ли.

А в поднебесье журавли

Кричат призывно.

Они спешат на край земли,

Почуяв зиму.

*     *     *

Аронов: В поэзии я работаю в жанре миниатюры. Чем меньше стихотворение по объёму, тем сложнее его написать. Тут каждое слово имеет значение, и переделывать приходится много раз. Иногда на четверостишие уходит неделя или две. Если стихотворение не окончено, оно вызывает ощущение неоконченного дела, которое хочется завершить. При этом в таком деле как стихосложение неуместна спешка. Бывает, что стихотворение уже опубликовано, оно даже вошло в сборник, но, перечитывая его, понимаешь, что мог бы сделать его лучше.

Похожая ситуация с готовым рассказом.

Корр.: Вы сам себе судья, или есть кто-то ещё, чьим мнением Вы дорожите?

Аронов: Я очень люблю, когда Александра Андреевна Бабанская читает мои рассказы. Она очень хорошо чувствует слово, и её мнением я очень дорожу.

Рассказ не будет рассказом, пока, повторяю, там нет парадокса, то есть, необходим необычный сюжетный поворот. Это применительно к стихам и к прозе. Написанное должно задевать читателя, не оставить его безразличным. Это касается и автора: пока вас ситуация, о которой вы пишете, глубоко не задела, ничего не получится.

Корр.: Ваши герои в прозе, кто они? Есть ли среди них реальные люди, прототипы героев рассказов? Или это персонажи, рождённые фантазией автора?

Аронов: Скажу так: есть те и другие. Одни рассказы являются полнейшим вымыслом, ведь придумать сюжетную линию несложно. Главное, чтобы найдено было то самое зерно, ради которого стоит затевать повествование. Есть и реальные истории. В последней книге прозы у меня есть рассказ под названием «Ёжик». Речь идёт о мальчике, который готовил себя к службе в  спецназе, изучал единоборства. И вот он идёт по улице, видит мяч, пинает его, а это оказывается ёжик. Потом он разговаривает со своей мамой, которая говорит ему о том, что прежде, чем кого-то защищать, сначала нужно научиться любить. Это реальная история, мне её рассказали, я её просто описал как беллетрист.

Корр.: Борис Михайлович, сфера Вашей     деятельности связана с большим количеством людей. Вы заряжаетесь от такого общения, или наоборот, устаёте?

Аронов: Нет, не устаю. Но пишется лучше в тишине. Сфера моей работы действительно связана со  многими людьми. Люди интересны сами по себе. Правда, характер работы привносит в творчество не очень весёлые нотки в рассказы и даже в стихи. Работу врача нельзя назвать весёлой.  Рассказы о врачах и пациентах, которые у меня есть, они также невесёлые. То, чем занимаешься, безусловно, накладывает отпечаток на восприятие жизни и каждой конкретной ситуации.

Корр.: Почитайте ещё, пожалуйста.

*      *      *

Апрель.

Очерчен контур крон

Зелёными штрихами.

Конверт,

Чуть слышно пахнет он

Знакомыми духами.

Скамейка, озеро, верба,

Над дрожью отраженье.

Какая мука ждать тебя,

Какое

Наслажденье.

*       *      *

Небо синее, чистое,

А под утро дождик лил.

Мне июнь в одежде ситцевой

Счастье долгое сулил.

Говорил: умей надеяться,

Всё придёт наверняка,

Обещал: июль оденется

В разноцветные шелка.

Электрички крик нерадостный,

Слово горькое: прости.

Вот уже и бархат августа

Весь повытерся почти.

Размышленья в час предутренний

И короткий выдох: зря.

На дворе лежит лоскутное

Одеяло сентября.

*       *      *

Раздумья,

Комната пустая,

Сквозняк,

Колеблющий свечу.

Как жаль, что редко совпадают

Понятья должен и хочу.

Корр.: Интересна тема поэтической музыкальности. Есть стихи, которые хорошо ложатся на музыку. Ваши тексты имеют такое свойство?

Аронов: Я никогда не мечтал о том, чтобы мои стихи были положены на музыку. Это получилось случайно. Когда у меня вышла третья книжка стихов, мой издатель, Николай Лалакин, устроил презентацию в областной библиотеке. Есть во Владимире композитор по фамилии Зубовский. Оказалось, что он написал музыку на мои стихи. На мой взгляд, стихотворение, которое он для этого выбрал, было неудачным. К счастью, он не очень громко пел, и значительная часть аудитории стихов не слышала. Ну, и местные барды что-то писали на мои стихи. Потом, в издательстве, где мои книжки издаются, есть молодой человек, бард, он писал кое-что на мои опубликованные стихи. Я люблю пение под гитару, и мне было приятно, мне нравится бардовская песня. Это моя юность, моя молодость. Но сказать, что это подвигло меня на то, чтобы писать стихи, не могу.

Корр.: Сегодня вы читали новые, ещё не изданные стихи. Хочется пожелать, чтобы они увидели свет в новом сборнике. К сожалению,  издаваться сегодня не так просто?

Аронов: Да. Вот сейчас готова к изданию новая книжка прозы, там 36 рассказов. Частично они публиковались в городской газете. И в портфеле редакции лежит примерно рассказов десять. Есть финансовая проблема, которая мешает выпустить книгу. Будем надеяться, что она как-то разрешится. Мне бы хотелось выпустить именно книжку прозы. Прозой я занимаюсь недавно, никогда не собирался этим заниматься. Первым моим опытом было описание того, как мы поднимались на гору Моисея в Египте. Неожиданно получился большой очерк. После его публикации мне был сделан комплимент и выражено предположение, что у меня будет хорошо получаться проза. Я решил попробовать. И вот уже две книжки вышли, готова к изданию третья книга рассказов.

Учась в институте, я написал пару рассказов, которые были опубликованы в студенческой многотиражке. Но тогда значение этому не придал. А вообще остановить творческий процесс нельзя. Можно взять долгую паузу, когда не пишется. Для человека, который не является профессиональным литератором, это не трагическая ситуация. Чехов отмечал, что железнодорожный кондуктор, который пишет стихи, живёт гораздо лучше, чем поэт, который не служит в кондукторах.  Пауза потом закончится, возникнет какая-то яркая мысль, впечатление, и всё получится само собой. Вдохновение, с которым написаны стихи и проза, чувствуется сразу.

Касаясь основной работы, хочу сказать, что там надо постоянно заниматься самообразованием, изучать теорию. Это занимает немало времени. И возникает проблема наличия свободных минут для творчества, чтобы подумать, написать, перечитать.

Корр.: И в завершении еще немного поэзии?

Аронов: Пожалуй.

Вечерней порой ли,

В дневные часы

В начале кленовой аллеи

Меня караулят бездомные псы,

С детства бездомных жалею.

Подходят,

И каждый виляет хвостом,

Известна собачья повадка,

А я достаю из портфеля батон

И тут же делю без остатка.

Откуда-то стриженой пахнет травой,

Машин долетает шуршанье.

А я напоследок поглажу того,

Того почешу за ушами.

Их больше становится

День ото дня,

А жизнь непроста и бесстрастна.

Достанет ли хлеба на всех у меня

И хватит ли ласки.

Корр.: Спасибо, Борис Михайлович, за эту беседу, за интересный разговор, за Ваши замечательные стихи. Думаю, почитатели Вашего таланта будут рады увидеть их на газетной полосе.

Газетную версию подготовила Галина Фомичёва

МЯЧ

РАССКАЗ

Попасть на День знаний к внуку-первокласснику Димке Анне Павловне Громовой  не удалось – в поликлинике, где она работала терапевтом,  длинные очереди у кабинетов были обычным делом, и первое сентября не стало исключением. Пришлось поздравить внука по телефону и пообещать в субботу обязательно приехать.

Субботним утром сразу после завтрака Анна Павловна отправилась в путь. Добираться предстояло через всю Москву – сначала на метро, а потом автобусом.

На площади струи фонтана взмывали в синеву, солнце грело, как в июле, но в местах, куда не проникали его лучи, уже утвердилась прохлада. На клумбах тюльпаны  уступили место георгинам, а в кронах деревьев проглядывали жёлтые пряди.

Подарок Димке Анна Павловна купила ещё в середине недели –  лёгкий полупрозрачный мяч из  белого пластика – больше баскетбольного.  На нём, как на глобусе, красовались яркие изображения континентов, морей, океанов и обитающих там зверей и птиц. Громова улыбалась, представляя себе внука с  этим мячом в тёплой морской воде (на зимние каникулы родители обещали Димке поездку в Египет): — «Будет играть и одновременно развиваться!».

У станции метро располагался газетный киоск,  в котором  Анна Павловна по субботам покупала свой женский журнал. Сегодня  знакомого киоскера Семёна Борисовича на месте не оказалось. «Буду через пятнадцать минут» — значилось на клочке бумаги, прикреплённом к внутренней стороне стекла.

 Громова любила читать в метро, поэтому решила подождать и присела на скамейку у киоска. Мимо сновали люди, по проспекту проносились машины, на детской площадке соседнего сквера  болтали двое мальчишек на вид лет восьми.

В сумке загудел мобильный телефон.  Оказалось, что пришло очередное рекламное сообщение. Когда Анна Павловна прочитала его  и подняла глаза, оказалось, что давешние мальчишки стоят почти рядом.

— Тётенька, а такой мячик в магазине продаётся? – спросил один из них – веснущатый, в бейсболке, надетой задом наперёд.

Анна Павловна кивнула.

— А дорого стоит? – поинтересовался второй, – худенький, в очках.

— Дорого,  — снова кивнула Громова.

— А можно его потрогать? – попросили мальчишки  хором.

— Можно, только аккуратно.

— Мы аккуратно, честное-пречестное!

И в следующее мгновение новые знакомые уже вертели в руках мяч, вполголоса переговариваясь.

— Гляди, написано «Африка», и лев нарисован, — проговорил  мальчишка в бейсболке.

— Ин-до-не-зия! – прочитал по слогам его товарищ,  повернув мяч к себе.  – Классный мячик!

— Попроси мамку, чтоб тебе такой купила!

— Купит она, дожидайся! Пусть, говорит, твой папаня тебе игрушки покупает, а у меня денег нет. А папка зимой последний раз приходил, да и то пьяный.

Несколько минут они молча рассматривали мяч.

— А, может тебе такой   купят? – предположил мальчишка в очках.

-Не-а! Родители за квартиру кредит отдают. Ты, говорят, сынок, потерпи, вот расплатимся – заживём по-другому!   Даже в бассейн в этом году  не пустили.

Он пошмыгал носом и замолчал.

Анна Павловна вдруг вспомнила своё детство: деревянный барак, очереди в магазинах, талоны, куклы, сшитые из тряпок.  Неподалеку от их барака, в переулке высился облицованный гранитом дом. Родители говорили, что в нём живёт номенклатура. Дети этой самой номенклатуры гуляли во дворе, обнесённом кованой решёткой. У них были красивые игрушки, но чужих в этот двор не пускали…

— Анна Павловна, голубушка, извините, что заставил ждать! – прервал её воспоминания голос возвратившегося киоскёра. – Прошу к моему шалашу.

Громова поднялась.

Мальчишка в бейсболке вздохнул, возвращая ей мяч.

— Понравился? – поинтересовалась Анна Павловна.

Ребята энергично закивали.

— Ну и берите его себе! – неожиданно для неё самой вырвалось у Громовой. Ей вдруг захотелось сделать что-то хорошее для этих детей.

-Что, насовсем? – удивился мальчишка в очках.

— Насовсем. Играйте на здоровье!

— Спасибо, тётенька – крикнули мальчишки на прощанье и помчались на детскую площадку.

Из киоска приглашающе улыбался Семён Борисович. Громова улыбнулась в ответ и  подумала, что у конечной станции метро есть большой магазин игрушек, и там можно будет  подобрать Димке другой подарок.

В киоске Анна Павловна пробыла минут двадцать – купила  журнал, полистала полдесятка других, поболтала с киоскёром о том, о сём…

Когда она вышла, мальчишек на площадке уже не было. В песочнице под рябиной  старушка в платочке играла с девочкой лет двух – то ли внучкой, то ли правнучкой, а чуть поодаль, на траве валялся какой-то бесформенный предмет белого цвета. У Громовой неожиданно ёкнуло сердце, и, когда она подошла поближе, то увидела, что это её мяч, вернее, то, что от него осталось. Широкая дыра пришлась как раз на слово «Африка», так что можно было почитать только первые две буквы.

— Хулиганьё! – покачала головой старушка, заметив Громову. – Вещь хорошую испортили, нагрязнили, а убирать кто должен?

Она поправила на девочке шапочку и продолжила.

—  Они сначала по-хорошему играли – один мяч бросит, другой поймает, а потом вдруг  как с цепи сорвались, и давай по нему ногами буцкать.  А такой мяч для футбола разве? Вот и порвали… Один другому говорит: «Ты чего?», а другой ему: «А ты чего?» Чуть не разодрались. Потом постояли немного и убежали.

Анна Павловна ничего не сказала, взяла ошмётки мяча, отнесла в урну и направилась к метро.

«Они же ещё только дети!» — твердила себе она, пытаясь пересилить пролившуюся в душу горечь.

В вагоне Громова начала было читать очерк об острове Кижи, но вскоре отложила журнал, потому, что мысли её были очень далеко от этого старинного чуда.

О своём приезде Кормухины сообщили заранее. Анна Прохоровна ждала их на крыльце, и её дородная фигура была видна издалека.

— Тёть Нюр, баньку-то истопила, — вместо приветствия прогудел Иван Петрович – полный коротконогий человек лет сорока, с кряхтением выбираясь из- за руля «семёрки».

— Он мне этой банькой все уши прожужжал, — прощебетала Зоя Фёдоровна – его жена, кругленькая под стать мужу.

— А я всегда говорил, что у тётки банька – блеск!

Начались объятия, поцелуи… Потом Кормухин повернулся к машине:

— Илья, ты там заснул что ли? Давай, вылезай!

И пояснил тётке:

— Он у нас помечтать любит… не пойми о чём.

Появился Илья – высокий, худенький, в очках – как говорится, ни в мать, ни в отца.

— Господи, большой-то какой вырос, — заахала тётка, обнимая мальчика, — сынок, а лет тебе сколько?

— Тринадцать, — коротко ответил Илья.

— Поди, на одни пятёрки учишься?

— Да всяко бывает! – ответила за него Зоя Фёдоровна.

И добавила:

— Он у нас ухологикой увлекается!

— Уфологией! – мрачно поправил её сын.

— Это чего же такое? – поинтересовалась тётка.

— Наука такая,- засмеялся Иван Петрович, — про зелёных человечков!

Илья нахмурился, но ничего не сказал.

— И, Ванюша, мой дед покойный этих человечков безо всякой науки видел, почитай, каждый день! – покачала головой Анна Прохоровна. – Пойдёмте, гости дорогие, в дом.

После баньки сели обедать.

— Ну, Илюха, — сказал Иван Петрович, потирая руки, — тебе брусничная вода, а нам…

Он сделал паузу и, кивнув на стоящую на столе бутылку, поинтересовался:

— Свойская?

— А то, — отозвалась тётка, — на смородиновом листу настаивала!

— Ну, тётя Аня, будь здорова! – провозгласил Кормухин, наполняя рюмки. – Как, говорится, за встречу!

— Грибочками вот закусите солёными! – засуетилась Анна Прохоровна, придвигая гостям миски.

— Да, грибки у тебя что надо, — жуя, проговорил Иван Петрович, но и мы тоже не лыком шиты, правда, Зой!

— У нас, тётя Аня теперь огородик есть и дачка, — вступила в разговор Зоя Фёдоровна, — правда, далековато, аж под Серпуховом!

— Каждые выходные туда ездим, — сказал Кормухин, наливая по второй, — зато и овощи свои, и ягоды. Приезжай, клубничным вареньем угостим.

Анна Прохоровна разлила по тарелкам борщ.

— Ты, сынок, наверно, папе с мамой помогаешь? – потрепала она по волосам Илью.

— Через пень колоду! – вздохнула Зоя Фёдоровна.

— Он у нас то и дело удрать норовит — пришельцев разыскивать, — уточнил Иван Петрович, — ему в огороде ковыряться скучно…

— Другие миры и вправду есть, — запальчиво произнёс Илья, — и пришельцы тоже! Я их обязательно встречу!

— Как же, дожидайся! – вздохнул Иван Петрович, принимаясь за щи.- Другие вон с родителями наравне трудятся, а не разной ерундой занимаются.

Илья недовольно засопел. Видно было, что этот разговор возник не впервые.

В окна горницы смотрел пасмурный день, какие часто выпадают в начале июня. Временами накрапывал дождь.

— А соседи у тебя как, ничего? – спросил тётку раскрасневшийся Кормухин, протягивая тарелку за добавкой.

— Да все прежние, Ванюша, всю жизнь, считай, рядом прожили… Один только новый, этот, который напротив…

Она на мгновение замолчала и усмехнулась:

— Пингвин!

— А почему пингвин, тётя Аня? – удивилась Зоя Фёдоровна.

— Костюм у его чёрный, а рубашка белая. И ходит вразвалку (тётка встала и показала как именно ходит новый сосед)…

— А взялся он откуда? – спросил Иван Петрович, снова наполняя рюмки.

— Да хрен его знает! Кто говорит, моряком он был, кто — ещё кем-то… Дом этот пустой стоял, считай, лет десять, как хозяева-то умерли… Ну, он его и купил…

— А работает где? Или на пенсии?

— Не знается он ни с кем! – покачала головой Анна Прохоровна.

— А у нас, тётя Аня, соседи квартиру продавать хотят, — сказала Зоя Фёдоровна, — вот, если денежек накопим, купим. Скажи, Вань!

— Точно! – кивнул Иван Петрович. – С нашей соединим, и будет у нас хата – о-го-го!

Пообедав, стали играть в лото.

— Я погулять пойду, ладно? — сказал Илья, не обращаясь ни к кому конкретно.

— Иди, иди, — отозвался отец и, достав бочоночек из холщового мешка, прокричал, — двадцать шесть!

По обеим сторонам улицы высились разномастные заборы, здесь и там темнели лужи…

Дом, в котором жил новый сосед, смотрел на мир пыльными стёклами, и только в крайнем окне виднелось яркое пятно герани.

Неподалеку на лавочке Илья увидел белобрысого мальчишку, с виду своего ровесника.

— Вы к бабе Нюре, что ли приехали? – спросил он, когда Илья подошёл поближе.

— Угу. А ты здешний?

— Через два дома живу, — ответил мальчишка и, протянув руку, представился, — Санёк!

Илья тоже назвал себя и уселся рядом с новым товарищем.

— Хорошая у вас тачка! – сказал тот.

— Нормальная.

— Везёт! А мы вот никак не купим.

Несколько минут прошло в молчании. Вдруг Санёк посмотрел куда-то вдаль и толкнул в бок своего соседа:

— Гляди, гляди, а вон пингвин чешет!

Илья обернулся и увидел невысокого человека лет семидесяти, одетого в чёрный костюм и белую рубаху. Походка у него и в самом деле была такая, как показывала тётка. Незнакомец поравнялся с ними, скользнул взглядом по Саньку, немного дольше задержался на Илье и скрылся у себя в доме.

— У нас его никто не любит! – поморщился Санёк.

— А почему?

— Да ну, какой-то он не такой! Ни с кем не остановится. «Здрасьте» буркнет — и все дела… Его мужики, бывает, зовут, дескать, пойдём, сосед, махнём по маленькой, а он только головой покачает — и шасть в дом!

Они посидели ещё немного. Потом Санька позвали домой, Илья тоже отправился к себе. Уже начинало темнеть, на пустынной улице зажглись редкие фонари.

«Вот пристали к деду, — подумал он, — может, и в самом деле моряком он был… чего только не видел… вот и скучает здесь!»

Где-то рядом залаяла собака, ей ответила другая, потом третья…

Дома теперь играли в дурака, причём Иван Петрович то и дело восклицал: «Вот едрит твою налево!» и, морщась, рассматривал карты. «Чайку, Ванюша, не желаешь?» — предлагала тётка. «Я лучше полстопочки!» крутил головой он, а, увидев Илью, поинтересовался, поймал ли тот хоть одного инопланетянина.

Илья пожал плечами, выпил молока и пошёл спать.

На следующее утро он проснулся раньше всех, оделся и вышел на улицу. Снова было пасмурно. Илья присел на лавку, вытащил из кармана мобильник и погрузился в игру…

Прозвучавший совсем рядом велосипедный звонок оторвал его от этого занятия. Илья поднял голову и увидел парня с почтальонской сумкой через плечо.

— Слышь, пацан, — попросил он, — будь друг, письмо деду передай, ну, этому, который пингвин. На стацию опаздываю!

Илья хотел было сказать, что он тут в гостях, но не успел — через минуту велосипед уже пылил в конце улицы.

Делать было нечего. Илья поднялся на крыльцо и постучал. На стук никто не отозвался, но оказалось, что дверь не заперта. В сенях он постучал ещё раз и, не получив ответа, дёрнул другую дверь, обтянутую клеёнкой. За ней открылась комната с геранью на крайнем окне. Рядом с окном Илья увидел ещё одну дверь, сверху донизу покрытую резьбой в виде переплетающихся диковинных цветов, трав и животных. Окно было открыто, лёгкая занавеска колыхалась на ветру… Отблески хмурого дня ложились на резьбу, и казалось, что узоры движутся.

— Здравствуйте, молодой человек! – вдруг услышал Илья и, обернувшись, обнаружил в нише у дальней стены сидящего на диване старика с большой книгой на коленях.

— Вам…тут…письмо передали, — запинаясь, проговорил Илья, вконец растерявшись.

— Вот как! – вскинул брови старик. – Спасибо, что взяли на себя труд…

— Мне было совсем не трудно, — улыбнулся Илья, понемногу смелея, — Дверь у вас какая интересная…

— Интересная, — согласился старик.

— А за ней что?

— А вы, молодой человек, откройте и посмотрите.

Дверь оказалась неожиданно тяжёлой. Илья изо всех сил потянул за ручку, петли тихонько скрипнули… В образовавшуюся щель вдруг хлынула необозримая, притягивающая синева, пронизанная лучами ярко-оранжевого нездешнего светила. Неведомый мир был всего лишь в шаге, но тут откуда-то донёсся раздражённый голос отца:

— Где его черти носят? Ехать пора, а он шляется!

Илья вздрогнул и отпустил ручку. Дверь захлопнулась, и серый полумрак снова просочился в комнату.

— Меня зовут! – вздохнул Илья.

— Ничего, — ласково улыбнулся старик, — ещё увидимся…

Иван Петрович был сильно не в духе. Трещала голова после вчерашнего, к тому же спустило заднее колесо и барахлило зажигание. Возясь с насосом, он ворчал на жену за медленные сборы, а появившегося сына пообещал «выдрать, как сидорову козу». Илья, было, подумал, что они задержатся ещё на день, однако, вскоре ремонт был закончен. Кормухины отбыли, напутствуемые тёткиными приглашениями приехать в конце августа за саженцами, потому что «в Москве таких днём с огнём не сыщешь».

О том, что произошло, Илья решил пока никому не рассказывать и стал с нетерпением ждать августа.

И вот в один из последних дней лета Кормухины снова отправились в гости к тётке. Илья заметно волновался и на вопросы недоумевающих родителей отвечал невпопад.

Анна Прохоровна, как в прошлый раз, встретила их на крыльце.

— Сосед-то твой, гляди, прибарахлился, — заметил Иван Петрович, кивнув в сторону дома напротив, — окна покрасил, шторы новые… Женился, что ли?

— Помер он, — вздохнула тётка, — два месяца как помер. Там теперь другие живут.

— Как это — умер? – вырвалось у Ильи.

— Обыкновенно, — пожала плечами Анна Прохоровна, — и то сказать, не молодой уже был…

Из окна, на котором раньше цвела герань, выглянул Санёк и, узнав Илью, энергично замахал руками.

— Давай, заходи, — позвал он, — мы теперь здесь живём.

Ощущая гулкие удары сердца, Илья переступил порог комнаты…Мебель была другая, и только диван, на котором когда-то сидел старик, сиротливо стоял в нише… Та самая дверь оказалась оклеенной картинками, вырезанными из журналов, а диковинная резьба исчезла…

— Это дед-пингвин налепил! — усмехнулся Санёк, – Скоро ремонт будем делать, пластиковую поставим.

— А там… что? – проговорил Илья вмиг пересохшими губами,

— Сто пудов, ни за что не угадаешь, — с таинственным видом произнёс Санёк, — гляди!

За дверью оказалась кладовка, сверху донизу уставленная множеством банок с огурцами.

— Видал? Это маманя на зиму накрутила. И в сарае ещё столько же. У нас нынче огурцов уродилось – видимо-невидимо! Скажи, сила!

— Сила-сила, – машинально ответил Илья и, кивнув на прощанье, побрёл к выходу.

Рассказ Борис Аронов

Борис Аронов

Борис Аронов. Многим жителям нашего города знакомо это имя и это лицо.

Хорошо знают его наши читатели. Несколько лет назад многие с удовольствием зачитывались и заучивали наизусть его короткие этюды, напечатанные в нашей газете и выходящие отдельными книгами. Всего на счету Бориса Аронова пять поэтических сборников.

Борис Михайлович по профессии врач, по натуре романтик и путешественник. Три года тому назад, возвратившись из очередной поездки, он поделился своими впечатлениями на страницах нашей газеты. Заметка получилась очень интересной и познавательной. А чуть позже родился первый небольшой рассказ, такой же интересный, наполненный житейской мудростью.

Сегодня наш земляк выпустил две книги рассказов. Со многими из шестидесяти с лишним повествований читатели впервые познакомились именно в газете. Мы гордимся этим.

В каждый новый успех автора вложена частичка его души. Текст рассказов хорошо передаёт увиденное, услышанное и пережитое. Творчество приглашает к глубоким раздумьям, размышлениям, мы встречаем в повествованиях восхищение родной природой, мудростью и мужеством человека. Особенностью прозы Б. Аронова является, пожалуй, умение передавать характеры героев через прямую речь и диалоги.

Каждый рассказ несёт большую психологическую и эмоциональную нагрузку, заставляет задуматься, осмыслить, сделать собственный вывод. Помню чувство, которое накрыло меня волной после прочтения рассказа «В подъезде» (см. «Покров смотрит в будущее» № 37от 23.09.2011). Дело в том, что несколько лет я работала в детском доме, поэтому переживания мальчика, ожидающего в подъезде нерадивую маму, снова взволновали душу — ну почему многие нынешние мамы такие безучастные к судьбам своих детей!

Спасибо, Борис Михайлович, что волнуете, заставляете задумываться, анализировать.

Думаю, что выражу мнение многих наших читателей, если сегодня отдельно поздравлю нашего надёжного и постоянного автора с наступающими большими праздниками — Новым годом и Рождеством — и пожелаю дальнейших творческих успехов, много радости, чтобы делился ею с нами, мира и покоя в семье и, конечно же, здоровья!

И в заключение — подарок читателям — очередной рассказ автора.

Александра Бабанская

Презентация новой книги Бориса Аронова

Борис Михайлович Аронов — опытный, знающий врач, талантливый поэт-лирик, а с недавних пор и автор прозаических произведений — рассказов. Всё это сочетается в одном человеке на удивление гармонично. Творчество Бориса Михайловича любимо горожанами, и неудивительно, что на презентацию его книги рассказов «Провинциальные истории» в библиотеку пришло немало тех, кто следит за его литературными успехами.

«Приятно, что все вы сегодня пришли, — сказал он, обращаясь к собравшимся. — Я считаю, что выход в свет публикации и даже книги не может заменить общения с людьми. Ведь то, что я пишу, как автор, это обращение к вам, моим читателям».

Открывая вечер, зав. библиотекой Анастасия Петровна Суханова отметила удивительное умение автора в таком коротком произведении, как рассказ, охватить судьбу героев и поведать об их мечтах, чаяниях, любви и переживаниях. Такое внимательное и неторопливое отношение к человеку — основная черта творчества Б. Аронова и даёт основание назвать его покровским Чеховым.

«Провинциальные истории» — вторая книга рассказов Бориса Аронова. Первой была «Покровская осень». Когда она вышла, корреспондент газеты «Владимирские ведомости» Сергей Муравкин написал о ней буквально следующее: «Рассказы очень лиричные, «тихие», ностальгические, окрашенные лёгкой грустью по невозвратным временам. Бывают рассказы, прелесть которых заключается в них самих, в то время как прелесть других рассказов состоит в том, как их рассказывают».

Пожалуй, такие слова можно отнести и к большинству из 26-ти рассказов новой книги.

«Несмотря на прозу, подкупает лирика повествования, — отметила Лилия Валентиновна Сулоева, зам. главы города. — Рассказы близки, понятны читателю, и находят отклик в его душе. Читаешь их с удовольствием, выделяя те, где описана ситуация, близкая той, которую пережил сам». Лилия Валентиновна подчеркнула, что городу Покров очень повезло на талантливых людей, которые умеют, как Борис Михайлович, совмещать в своей жизни основное дело и серьёзное увлечение.

На этом вечере звучали рассказы из новой книги. Было сказано ещё немало добрых слов в адрес автора, ему были адресованы пожелания творческих успехов и новых книг на радость читателям.

В вечере-презентации принял участие глава г. Покров Евгений Петрович Сас.

В конце этой творческой встречи Борис Михайлович подарил всем желающим книгу своих рассказов с автографом автора и дал короткое интервью корреспонденту нашей газеты.

Корр.: Борис Михайлович, традиционный вопрос: каковы Ваши творческие планы на ближайшее будущее?

Аронов: Писать прозу и стихи. У меня уже сформирована новая книга стихов, она пока лежит в столе: нет времени на решение вопросов о печати. Эта шестой по счёту поэтический сборник, его вызвался иллюстрировать мой приятель, фотограф-любитель. В целом в готовом виде должно получиться неплохо.

Корр.: А новые рассказы уже вышли из-под пера?

Аронов: Да, написал шесть новых рассказов. Кстати, последний из них «Люсенька», я писал на мобильном телефоне. Мне подарили новый мобильник с большим редактором, на нём я и работал.

Корр.: Если не секрет, где работали?

Аронов: Везде, когда была свободная минутка и возможность присесть.

Корр.: Вы в городе человек известный. Понятно, что при встрече люди первым делом задают вопросы, которые касаются Вашей основной работы. А о литературном творчестве спрашивают?

Аронов: Спрашивают. Вопросы задают примерно такие: где я беру сюжеты, насколько они автобиографичные. Легко ли мне пишется.

Корр.: Ну, и легко ли Вам пишется?

Аронов: Пишется тяжело. Литературная работа — труд нелёгкий. Нередко говорят: родился сюжет, или родился рассказ. То есть, от замысла до конечного результата проходит довольно трудный процесс.

Корр.: Разрешите пожелать Вам как можно больше свободного времени в рабочем графике и неувядаемой творческой энергии.

Аронов: Спасибо. Особенно мне понравилось пожелание свободного времени. Буду стараться оправдать те добрые слова и признания, которые сегодня были сказаны на вечере-презентации.

Галина Вьюгина