Борис Аронов

-Не только слышал, но даже  бывал! – заулыбался                                                                                                                                          Виталий Семёнович, откладывая в сторону журнал. – В первый год после института в командировку туда  ездил.
— Надолго?
— Да нет, всего на неделю. Там у вас ещё дом интересный есть, большой такой, в виде корабля, верно?
— Верно, — кивнул новый знакомый, — кстати, в этом самом доме я и живу.
— А у меня там  знакомая жила – секретарша с завода, на который   приезжал, — продолжал вспоминать Виталий Семёнович. — Пару раз  провожал её … Кажется,  Диной звали…
Сосед почему-то нахмурился.
— А Вы, стало быть, Виталий, да? – спросил он.
— Вы-то откуда знаете? – удивлённо вскинул брови Романов.
Сосед помедлил, проводил глазами самолёт, выруливающий на взлётную полосу.
— Дина рассказывала, — снова заговорил он. – Мы ведь  с ней   ещё со школы дружили,  а в ту пору дело к свадьбе шло… И тут вдруг изменилась она… другой какой-то стала. Я, конечно, с расспросами полез…она поначалу отнекивалась, а потом призналась – с парнем, дескать, познакомилась, с москвичом…
— У нас же с ней не было ничего, — пожал плечами Виталий Семёнович, — просто гуляли, болтали…Я даже домой к ней ни разу не заходил.
— Знаю, что не было, — проговорил сосед, —  не в этом дело. В общем, месяца не прошло —   и она к Вам в Москву отправилась…
— А как же адрес узнала?
— Секретарша — и адрес не узнает? Вы ж документы свои на заводе показывали?
— Точно, точно… Но ведь она так и не была у меня в Москве.
— Верно… К дому вашему подошла, а Вы из подъезда с девушкой…в обнимку…
— Ну да, это невеста моя была, жена теперешняя…
—  Вот  Дина вам на глаза показываться и не стала, и в тот же день домой вернулась.
Сосед достал из кармана платок, протёр очки. Какой-то парень с большой сумкой, протискиваясь мимо них, задел Виталия Семёновича, пробормотал извинения и двинулся дальше.
— Долго она маялась, — снова заговорил новый знакомый, — а я  не отставал – всё замуж звал.  И вот однажды   говорит: «Хорошо, выйду за тебя, только свадьбы никакой не надо, ладно?» Ну, я на радостях на всё согласен был.
Сосед замолчал, задумавшись о чём-то. По залу прошла женщина в форменном кителе, выкрикивая фамилии пассажиров, опаздывающих на посадку.
— А дальше что? – первым нарушил молчание Романов.
— Дальше? – отозвался сосед. – Дальше оказалось – рано я радовался. Двух лет не прожили – и ушёл.
— Почему? – удивился Виталий Семёнович.
— Да как сказать… Со стороны поглядеть – вроде всё хорошо у нас было…А обниму её – и чувствую – не моя! Так вот.
— А она?
— Удерживать не стала – поняла, видно, всё. Да и ребятишками мы обзавестись не успели. Так и живём, по сей день в соседних подъездах.
— Неужто семьи больше не было – ни у неё, ни у Вас?
— Не было. Она ведь  всю жизнь Вас любила, а я — её. Такая вот арифметика.
Романов был ошеломлён. Выходило, что он, никогда не обидевший даже мухи, невольно стал причиной  страданий этих двух людей.
Между тем объявили начало регистрации на сибирский рейс. Новый знакомый протянул Виталию Семёновичу руку  и направился к выходу. Романов хотел, было, что-нибудь сказать ему на прощанье, но так и не смог найти нужные слова.

Борис Аронов

— Ну, мальчики, куда пойдем — в кино или в зоопарк? — спрашивает Ира, беря нас под руки.

— Лучше в зоопарк, — произносит Айварс, немного подумав, — это кино мы уже видели!

Айварс рижанин — высокий, светловолосый, неторопливый. По-русски говорит правильно, но с акцентом. Иру называет Ирель — наверно, так звучит по-латышски это имя. Фамилию же её — Вайнбиндер — он вообще произносит с трудом.

Про Айварса я знаю, что живёт он в самом центре Риги и работает в большой больнице. Когда я однажды поинтересовался, женат ли он, Айварс, вздохнув, ответил, что женат, но с женой «…нет согласия… и детей тоже нет…».

Аллеи зоопарка полны студентов, которые, наверно, прогуливают занятия. Некоторое время мы бродим, болтая о всякой всячине и, наконец, усаживаемся на скамейке около слоновника.

Неподалеку тётка с голубым ящиком на колёсиках продаёт эскимо. Айварс покупает три порции, одну вручает Ире, поклонившись и произнеся «Ирель!», а другую протягивает мне, разумеется, без всяких церемоний.

— Что ж ты слона мороженым не угостил, — смеётся Ира, — видишь, как ему хочется!

Слон и в самом деле подошёл совсем близко к ограде и выжидательно смотрит.

— Слоны мороженое не кушают, — отвечает Айварс, — они другое кушают!

В киоске позади нас торгуют пакетами с кормом для животных. Вскоре Ира уже угощает слона морковкой, Айварс же стоит рядом и держит пакет.

С некоторых пор я замечаю, что он, как говорится, положил глаз на Иру… Её же, по-моему, это совершенно не волнует.

— Фу, жара, какая! — произносит наша спутница, когда с кормлением слона покончено. — У нас, на пляжах, наверно, не протолкнуться!

Ира — быстрая, круглолицая, с чёрными кудряшками, — приехала из Одессы. Она замужем, но про свою домашнюю жизнь не рассказывает ничего.

— У нас тоже есть море, — произносит Айварс.

— Ну, сравнил, — смеётся Ира, — ежа и ужа! У вас в июне ещё холодно, а в августе уже холодно!

— Зато у нас янтарь есть! — невозмутимо парирует Айварс.

— А у нас ни моря, ни янтаря, — говорю я, — у нас только Москва-река, а в ней не везде искупаешься!

— Ну вот — бери жену с дочкой и в августе к нам,- предлагает Ира, — у меня подруга в пансионате работает, устроит — лучше не придумаешь!

— К нам тоже можно, — присоединяется Айварс, — от вас всего-то ночь езды!

Из зоопарка мы направляемся к метро, но по дороге заворачиваем в «Пингвин» — так называется кафе на Сумской.

— Кушать будете чи просто так? — интересуется пожилая официантка.

Мы здесь не впервые, и уже знаем, что «кушать» — значит заказать борщ и второе, а «просто так» — кофе или чай. Мы заказываем кофе, который в «Пингвине» варят превосходно. В углу зала притулился фотоавтомат, и, решив сфотографироваться на память, наша троица втискивается в кабину. Снимки готовы через несколько минут — три ленты, по одной на каждого.

— Ну и страшная же я здесь! — восклицает Ира, разглядывая себя на фото.

— Что ты, Ирель! — качая головой, произносит Айварс и прячет свою ленту в боковой карман.

Когда мы, наконец, добираемся до общежития, Айварс предлагает ещё немного погулять вокруг — видно, что ему не хочется расставаться с Ирой. Я же, хлопнув себя по лбу, вдруг вспоминаю, что мне нужно срочно зайти…на почту… Мой товарищ немедленно увязывается за мной.

— Погулял бы с ней, чего тормозишь? — говорю я, когда попрощавшись с Ирой, мы остаёмся вдвоём.

— Это неудобно! — произносит Айварс после минутного молчания.

— Ну и в чем же тут неудобство? — интересуюсь я, но в ответ он только пожимает плечами.

Как-то раз Айварс приносит три билета на органный концерт. От своего я сразу отказываюсь — орган — это, как говорится, не моя стихия — и они отправляются вдвоём.

— Ну как, ты доволен? — интересуюсь я, когда мой сосед возвращается.

— Не очень, — качает головой Айварс, — у нас в Домском соборе орган звучит лучше. Ирель сказала, что у них в опере тоже.

— Нет, ну причём тут орган! Вы что же целый вечер органы сравнивали? Ты её хоть раз поцеловал?

— Это неудобно! — качает головой Айварс и выходит на балкон покурить.

До окончания наших курсов остаётся всего ничего, когда Айварс уезжает на денёк-другой к каким-то своим приятелям, живущим в пригороде. И в это же самое время Ира получает телеграмму из Минска — её двоюродная сестра выходит замуж в ближайшую субботу. Наша подруга досрочно сдаёт экзамен, и в тот же вечер я провожаю её на вокзал.

— Айварсу привет передавай, — говорит она, когда мы стоим у вагона в ожидании посадки, — хороший он парень, всю жизнь о таком мечтала — спокойном, основательном. Жаль только — нерешительный!

— А я думал, тебе другие нравятся, ну, как бы это сказать — искромётные мужчины!

— Искромётный мужчина у меня дома есть, — морщится Ира, — в печёнках сидят его фокусы!

— Намекнула бы Айварсу сама!

— Нет, сама я не могу, — вздыхает моя собеседница, — выходит, не судьба!

И, уже стоя на ступеньке, грустно улыбается:

— Ничего, жизнь впереди длинная, все хорошо будет!

В общежитие я возвращаюсь около десяти. Айварс уже дома, на столе — гора пирожков и прочей домашней снеди, которой его снабдили знакомые.

— Давай поставим чайник и позовём Ирель! — весело говорит он, пожимая мне руку.

— А Ира уехала! — развожу руками я и пересказываю поскучневшему Айварсу наш разговор у вагона.

— Так и сказала? — хмуро спрашивает он.

— Так и сказала. Жаль, мол, что такой нерешительный!

Айварс сидит, насупившись, и вертит в руках спичечный коробок.

— Не сидеть, а действовать надо! — выпаливаю я. — Собирайся и дуй в аэропорт. Раньше Иры в Минске будешь. Купишь цветы и на вокзал. Она в седьмом вагоне!

Айварс вскакивает и начинает запихивать в сумку вещи. Потом вдруг останавливается и молча опускается на кровать.

— Ну и за чем остановка? — интересуюсь я.

— Не поеду, — качает головой он, — это всё не так просто!

С тех пор прошло без малого тридцать лет. Первое время мы с Айварсом поздравляли друг друга с Новым годом, а потом переписка оборвалась. Вскоре после возвращения из Харькова я собрался было написать Ире, но так и не смог найти листок с её адресом.

И вот недавно Айварс разыскал меня в скайпе. Он всё такой же, только поседел весь. И до сих пор ещё работает, впрочем, как и мы с женой — пенсия-то маленькая!

— Я теперь в деревне живу, — сообщает Айварс, — в Риге всё очень дорого! Приезжай на эти выходные, своими яблоками угощу! Подумаешь, всего ночь езды!

Наверно он забыл, что для такой поездки теперь нужна виза. Оформлять её — дело хлопотное и долгое.

Айварс рассказывает мне про свой сад, но вдруг, оглядевшись по сторонам, тихо спрашивает:

— Ты про Ирель ничего не знаешь?

— Нет,- качаю головой я, — а ты бы поискал её в скайпе. Меня же вот нашёл!

— Это неудобно! — вздыхает Айварс.

У меня вдруг появляется желание поговорить и Ирой, и в этот же день я легко нахожу её.

— Ну и бородищу ты отпустил, — смеётся она, — настоящий Дед Мороз.

Ира сидит на веранде, а вдалеке за её спиной синеет море.

— Ну, как жизнь у вас в Одессе? — интересуюсь я, но оказывается, что никакая это не Одесса, а город Ашкелон в Израиле.

— Слушай, — вспоминаю я, — а в новостях говорили — на вас там с юга ракеты падают.

— Случается! — кивает она.

— И как же вы?

— У нас комната есть, окнами в противоположную сторону, там и отсиживаемся. От осколков спасает, а в убежище не всегда успеваем.

— Ехали бы вы оттуда, ей богу!

— А куда ехать? В Одессе уже никого и ничего!

Она несколько минут молчит, а потом тихо спрашивает:

— Как там Айварс, не знаешь?

— Да вроде нормально — вчера только с ним болтали. Хочешь, координаты могу дать.

— Да нет, — грустно произносит Ирина, — пожалуй, не надо.

В это время откуда-то доносится визгливый мужской голос:

— Ирина! Ты долго трепаться будешь? Где моя рубашка в полоску?

Наверно, это тот искромётный мужчина, про которого она мне когда-то рассказывала.

— Достал, честное слово, — ворчит Ира, — придётся идти!

А я выключаю компьютер, отыскиваю в альбоме со старыми фотографиями ту самую, сделанную фотоавтоматом и вглядываюсь в наши молодые смеющиеся лица. Господи, как быстро проходит жизнь!

Оказаться бы сейчас там, в «Пингвине» с Ирой и Айварсом, выпить кофе, а после пройтись по Сумской — самой красивой улице города Харькова. Странно осознавать, что всё это — тоже теперь заграница.

Борис Аронов