Одним июльским вечером  ко мне приходит Костя Кремер, с которым мы дружим с детства, —  маленький, кругленький и очень подвижный…
— Прикинь, — выпаливает он, едва поздоровавшись, — в аэроклубе  опять  катать начали!
Десять лет назад, когда мы учились в шестом классе, в  аэроклубе нашего города  время от времени бывали «воздушные прогулки» на маленьком одномоторном самолёте, бравшем на борт двух-трёх человек. В детстве Костик хотел стать лётчиком,  и неизменно был в первых рядах желающих покататься, чего нельзя было сказать обо мне – высоты я всегда боялся. Однако мой друг тащил меня на аэродром. «Слабо, что ли?» — сквозь зубы произносил он, видя мои колебания.
Показаться слабаком не хотелось, и поэтому, скрепя сердце, я соглашался. В кабине мы усаживались за спиной лётчика и взмывали к облакам. «Ух, ты, правда здорово!» — восклицал Костик, толкая меня в бок, а у меня душа  уходила в пятки каждый раз, когда самолёт проваливался в воздушные ямы. И, говоря по правде, я  никак не мог дождаться приземления.
Вскоре самолётик списали, и полёты прекратились. С тех пор в воздух я никогда больше не поднимался и мой товарищ, судя по всему, тоже.
После школы Костя и в самом деле попробовал поступить в лётное, но комиссия его забраковала – нашли какие-то изменения в кардиограмме. Пришлось ему идти в педагогический, и сейчас он уже на пятом курсе. А я … Впрочем, обо мне разговор отдельный.
— Неужто старый самолёт починили? – удивляюсь я.
— Шутишь! Новый пригнали – точно такой же.
— Летал уже?
— Не-а, — качает головой мой товарищ, — на воскресенье билеты взял.
И, помолчав немного, добавляет:
— Мне и тебе!
— Костик, ты с ума сошёл, — выглядывает из кухни мама, — с его ногами только  этого не хватало!
— Не волнуйтесь, тётя  Ада! —  восклицает  мой друг. – Увезу и привезу – у меня же  машина.
Костик недавно купил подержанный  «Жигуль»,  так что он теперь на колёсах.
— Там  от парковки до самолёта рукой подать! — уточняет он.
Да, «рукой подать», —  это хорошо, —  думаю я, — особенно с моей  болячкой!
Ноги мои и вправду никуда не годятся. Собственно, дело не столько в них, сколько в позвоночнике…Чёрт меня дёрнул тогда сесть в автобус… В ту пору я учился на первом курсе политеха, от института до дома и  ходу-то было всего два квартала…И откуда   взялся  тот проклятый грузовик?  После удара я сразу потерял сознание и очнулся только в больнице. Там  мой позвоночник  исследовали вдоль и поперек. «Вот видишь, — бодро объяснил мне один из хирургов, тыча пальцем в рентгеновский снимок, — этот позвонок разлетелся на куски. Мы его уберём, распорку вставим, и будешь как новенький!»
Однако, первая операция оказалась неудачной, и последующие три тоже. После пятой врачи осторожно заявили, что «достигнут некоторый эффект». И в самом деле, мои ноги, до этого безжизненные, стали понемногу двигаться, и я даже начал осваивать костыли. Мой доктор порадовался вместе со мной, но перед выпиской нехотя объяснил, что на большее я вряд ли могу рассчитывать.  И даже подсказал где можно достать хорошую инвалидную коляску.
Коляска и в самом деле оказалась хорошей, с электромотором.  В сухую погоду я даже езжу на ней по двору, благо живём мы на первом этаже и в нашем доме есть пандус.
В институте пришлось перевестись на заочный,  и  теперь я учусь по интернету. И друзья у меня теперь в интернете, по большей части такие же, как я, а из прежних навещает только Костик. Вот и теперь он бегает по комнате и, размахивая руками, описывает прелести предстоящего полёта.
— Ты что, в самом деле, лететь собрался? –  качая  головой, спрашивает меня мама.
Костик выжидательно смотрит на меня.  Я вдруг вспоминаю, как когда-то в детстве он  цедил: «Слабо!» и неожиданно для себя самого соглашаюсь.
В аэроклуб мы приезжаем в середине дня. Погода сегодня неважная – прохладно, пасмурно… От парковки до самолёта – не меньше ста метров. «Ты ж говорил – рукой подать!» — ворчу я, а Костик виновато вздыхает. Ведь для него это и в самом деле – рядом. Я ковыляю по выгоревшей за лето траве, а мой товарищ забегает то справа, то слева и пытается помочь. Неподалеку у планера возятся несколько человек, и они время от времени бросают в нашу сторону сочувственные взгляды. «И зачем только я согласился?» — думаю я, с трудом переставляя ноги.
Наконец мы у цели. Костик помогает мне взобраться в кабину и пристегнуться.  Кроме нас пассажиров нет. Пилот – молодой вихрастый парень – произносит: «Готовы?», и через несколько минут самолёт отрывается от земли.
Первые мгновения полёта я не люблю больше всего — вот только что ты был на земле, и вдруг оказался бог знает где… Вниз глянуть страшно… Костик же пребывает в полном восторге, как когда-то в детстве.
Между тем городские кварталы остаются  позади. Самолёт летит над лесом, забираясь всё выше и выше, и тучи, с самого утра покрывающие небо, теперь уже совсем близко. Одна из них  выглядит особенно зловеще, и, когда мы пролетаем мимо, самолёт начинает трясти. Наш пилот  уходит в сторону, но вибрация усиливается, и крылья предательски раскачиваются – того гляди оторвутся.
Такое с нами впервые.  Костик побледнел, но стараясь придать голосу спокойные интонации, произносит: «Турбуленция…»  Я же пугаюсь не на шутку, изо всех сил вцепившись в подлокотники, но, медленно киваю в ответ, как будто не происходит ничего  необычного.
«Не боись, ребята, щас выскочим!» — доносится спереди голос лётчика, и  вскоре нас,  в самом деле перестаёт трясти, и  самолёт поворачивает обратно.
— Ну, ребята, вы молодцы, не струсили, — кричит пилот, поворачиваясь к нам. — Сам я, честно говоря, немного того!
Мы с Костиком смущённо переглядываемся, и я неожиданно осознаю: привычное уже ощущение собственной неполноценности  исчезло… Ведь то, что ноги мои никуда не годятся сейчас не имеет никакого значения.

Самолёт делает несколько кругов над городским водохранилищем и направляется в сторону аэродрома. Скоро колёса коснутся земли, и я снова стану инвалидом-колясочником – так людей подобных мне называют в собесе. И впервые в  жизни мне хочется, чтобы полёт продлился ещё…

Рассказ Борис Аронов